Функциональность интерьера отступает порой на второй план. Результатом стилистических упражнений стал дом, который «ЧА» выбрала в качестве примера удачного декорирования.
Финский деревянный коттедж, добротный и надежный, для которого, кажется, не найти лучшего интерьерного решения, чем северное кантри, неожиданно офранцузился: в нем появились изъеденные жучками «бабушкины буфеты», деревянные лошадки, соломенные чучелки и прочие приметы французского загородного дома. Интерьер выполнен архитекторами Андреем Курочкиным, Дмитрием Федоровым и Славой Валовнем с легким и веселым настроением игры. Архитекторы выступили в не свойственной им роли декораторов, чтобы помочь хозяевам, своим близким приятелям, правильно выразить их стилистические предпочтения. В этом случае заказчики хорошо знали и понимали, чего хотят, и очень много, а главное — грамотно работали сами. В интерьере нет вещей «нетематических», которые неизбежно появляются в доме по мере его обживания. Очевидно, что архитекторы и заказчики «говорят на одном языке». Какие законы у этого языка?
Андрей Курочкин: «Такой стиль утвердился в Европе довольно давно. По крайней мере, последние двадцать лет интерьерные журналы публикуют нечто похожее. Признаки его можно обнаружить в архитектуре XIX века, когда на смену классицизму пришла эклектика, позволявшая художнику любоваться предметом как таковым, независимо от его принадлежности к тому или иному стилю. Предмет в интерьере перестал обозначать архитектурное направление, помимо его очертаний, цвета, материала стали важны его предыдущая жизнь, настроение и чувства, этим предметом вызываемые. Аренда коттеджей находится на сайте https://arenda0.ru.
Я не хочу сказать, что этого не было раньше, но именно с этого времени предмет приобрел свою собственную жизнь, будь то мебель, посуда, утюги или картины. Интерьер в большей степени, чем в предыдущие эпохи, стал отвечать настроениям и чувствам хозяина, нежели стилистическим воззрениям архитектора. Иными словами, интерьер стал более домашним, гуманистическим.
Строгие стилистические рамки устанавливал не только считавшийся до недавнего времени модным минимализм, но и стиль, условно обозначенный «классическим». Но в то же самое время в Европе вновь становятся модными традиционалистские тенденции, не псевдоклассические, а связанные в первую очередь с предметами. Ценным становится наблюдение за жизнью предмета, за его старением, обветшанием. Признаки этой тенденции — потрескавшаяся штукатурка стены, облупившаяся краска, истертые дощатые полы, изъеденная червяком мебель. Красота старения становится основным свойством этого стиля, который можно назвать эклектизмом или постмодернизмом — как кому больше нравится».
Разумеется, задумывая образ своего дома, рядовой человек редко апеллирует к таким понятиям, как постмодернизм и эклектизм, в которых еще и искусствоведы не до конца разобрались. Очевидно, реинкарнация эклектики происходит по причинам, связанным с мироощущением современного человека. Если постмодернизм оперирует предметами в контексте искусства как носителями семантического смысла, то тяготение людей к нему, конечно, не связано с «лабораторией» постмодернизма. Для художника–постмодерниста пресловутый бабушкин комод — это прежде всего знак, а для человека, предпочитающего данный стиль, главное — это настроение и чувство, с этим комодом связанные.