Идея сокращения в России числа субъектов Федерации путем их укрупнения вновь возникла в информационном пространстве. Регионов слишком много, они слишком разные по размерам и возможностям, средства госказны слишком распыляются... Аргументов достаточно?
Перекройка и шитье Как известно, одно укрупнение в новейшей истории страны мы уже пережили. С 2003 по 2009 год число субъектов сократилось с 89 до 83, в основном за счет слияния дотационных «матрешек». Де-факто это было даже не объединение регионов, а присоединение одного к другому: Агинского Бурятского автономного округа — к Читинской области, Корякского автономного округа — к Камчатской области и так далее. В конце апреля спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко на канале НТВ заявила, что выступает за «перекройку карты регионального плана», по сути, за возвращение к практике укрупнения территорий. По ее мнению, многие субъекты объективно не могут существовать и тем более развиваться самостоятельно, а система государственного управления нуждается в совершенствовании. Какие конкретно регионы стоит объединить, Валентина Ивановна не уточнила, но после эфира, когда информация об очередной «перекройке» стала активно обсуждаться в СМИ и обществе, отметила, что не сказала ничего нового, что в любом случае все изменения будут проходить только через референдумы и что она рада широкой дискуссии, которую вызвало ее предложение. Слияния и поглощения Зато мысль Валентины Матвиенко развил сенатор Сергей Калашников. Он тоже выступил за укрупнение регионов и даже предложил несколько конкретных идей на этот счет. В частности, по его мнению, необходимо перерисовать карту Центрального федерального округа, где расположены «области, с одной стороны, с однотипной схемой хозяйствования, с другой — они дополняют друг друга распределением производительных сил». Во-первых, он предлагает рассмотреть вопрос слияния в один субъект Смоленской, Брянской, Калужской и Орловской областей. Во-вторых — Липецкой, Воронежской и Рязанской областей. Возможно объединение нескольких национальных республик Поволжья — Чувашии, Мордовии и Марий Эл — в наднациональный субъект. На Урале можно создать конгломерат из Пермского края, Свердловской и Томской областей. На Дальнем Востоке — слить воедино Еврейскую автономную область, Амурскую область с Хабаровским и Приморским краями. В итоге Сергей Калашников привел в пример карту страны при Екатерине Великой, где было всего-то 40 губерний. Первых нет и отстающих Многие сенаторы, депутаты Госдумы и даже губернаторы идею поддержали. Аргументы у всех довольно однотипны, поэтому их легко обрисовать вкратце. Опять же, речь идет не об объединении, а о присоединении. К развитым регионам необходимо присоединить депрессивные, у которых нет финансовой основы для существования и перспектив для развития (мощной экономики, природных ресурсов и т. п.). Регионы-доноры, как паровоз, будут тащить отстающие территории и поддерживать в них жизнь («Взять все — и поделить!»). Сократятся расходы на управление. Ведь даже в небольших регионах работают свои правительства и заксобрания, территориальные органы федеральной власти и т. п. А это траты и еще раз траты, которые можно направить в реальный сектор. Мы видим, что практически все озвученное базируется исключительно на экономических резонах. И некоторые готовы согласиться: если теоретически укрупнение улучшит жизнь в том или ином регионе, то можно их объединить. Но почему-то при этом очень мало внимания уделяется другим факторам: культурным, ментальным, историческим. В конце концов, вопросу самоидентификации. Что, если экстраполировать ситуацию на себя? Давайте представим, что из уст Матвиенко, Калашникова или кого-то еще мы услышали: «Также было бы логичным и правильным объединить Вологодскую и Архангельскую области. С центром в Архангельске». Экстраполяция Можно спорить о том, много ли вологодского в череповчанах. Чисто субъективно (и это мнение звучало от многих людей и в разное время не раз и не десять раз), динамика жизни в нашем городе и менталитет его обитателей совсем не те, что в Вологде и области. Даже говорок у нас особенный, уральский, с его зажатой артикуляцией, занесенный к нам, по всей видимости, переселенцами-металлургами из Магнитогорска и Челябинска. На гербе нашем в верхней части щита — герб Новгородской губернии, к коей мы всегда тяготели до революции. После — девять лет самостоятельности, пока с 1918 по 1927 год существовала Череповецкая губерния. После началась свистопляска: Череповецкий округ Ленинградской области, райцентр Ленинградской области, и только в 1937 году нас приписали к Вологде. Впоследствии со строительством крупных производств Череповец вобрал в себя десятки тысяч приезжих со всего Союза и стал посему настоящим городом-космополитом. Чувствуем ли мы себя вологжанами настолько, чтобы ряд «череповчанин — вологжанин — россиянин» был адекватен реальности, без «проседания» в серединке? На этот вопрос каждый ответит сам, зато совершенно точно можно сказать, что стать в одночасье архангелогородцами будет сложно и нам, и уж тем более жителям «коренной» Вологды. И теперь очень легко представить, что будет, если попытаться скрестить те же Смоленск, Брянск, Калугу и Орел. У каждого — своя история (причем древняя и героическая), своя гордость, свое «Я». Кто из них «главнее»? Кому быть столицей, а кому переходить в разряд райцентров? Кому потерять свое «Я»? После этого идея слить воедино народы Чувашии, Мордовии и Марий-Эл представляется еще более неприемлемой как первый шаг к утрате национальных и культурных особенностей. Это, в общем-то, показывает, как легко объединять земли, сидя в столице и склонившись над картой. Впрочем, своего мнения я никому не навязываю. Считайте это включением в дискуссию.